Проверьте чердаки и бабушкины сундуки
Полотна, которые попадают на экспертизу, коллекционеры привозят с аукционов Европы, Америки, Австралии — хотят убедиться в подлинности картин. Приходят частные покупатели или продавцы, которые при крупной сделке хотят иметь заключение экспертов на руках. Это рутина для московских экспертов.
Но есть замечательные истории. Молодые ребята нашли среди дедушкиных вещей картину — пыльную, старую, ненужную. Они оказались сознательными и отнесли полотно экспертам в научно-исследовательскую экспертизу имени Третьякова.
«Стоит ли говорить, как ребята обрадовались? Но бывает и такое — семья уверена, что хранит дорогой шедевр, потому что 50 лет назад так сказал их дедушка. Приносят нам, а оказывается, что дедушка-то погорячился, и картина ничего не стоит», — рассказывает административный директор экспертизы Александр Попов.
Жизнь искусства полна и злой иронии. Во времена СССР в лотерею разыграли картины советских художников. Хорошие, качественные полотна, выросшие в цене к нашему времени. Один коллекционер решил собрать их и нашел список победителей лотереи. Но сохранилось немного.
Сами владельцы или их наследники в большинстве выкинули или отдали старые картины, а вместо них повесили на стены плакаты из ИКЕА. Коллекционер приехал и шокировал неудачливых хозяев — им же оставалось только кусать локти из-за того, что на помойку отправилась вещь дороже квартиры.
Искусство развивает техника
Вопреки ожиданиям место, где проверяют подлинность шедевров стоимостью в несколько миллионов рублей, не похоже на сверхсекретную лабораторию. От рядового офиса главный кабинет НИНЭ им. П. М. Третьякова отличают доходящие до потолка шкафы с книгами по истории искусства, большой стол с микроскопом в центре и экраны для рентгеновских снимков на стене.
Еще есть комната с дверью-решеткой под сигнализацией. В ней сильнее всего ощущается запах масляной краски. Бумажка на входе сообщает о строгом климат-контроле в помещении — для сохранности нескольких десятков полотен, которые дожидаются здесь экспертизы.
Эксперты просвечивают картину и видят холст, на котором написан шедевр. Они сканируют микрослои краски и узнают возраст и состав каждого мазка. Инфракрасной камерой просматривают эскиз, который спустя века сохранил творческие муки художника. Они помогают установить, кто обнаружил на чердаке шедевр за миллионы долларов, а кто купил на европейском аукционе фальшивку.
У вас агитплакат просвечивается!
Одна из стадий экспертизы картины — рентген. На просвете картины виден авторский мазок, первые пробы кисти и стадии переделки произведения. Например, так можно увидеть под пейзажем натюрморт или портрет.
Рентген — способ увидеть невидимые слои живописи. То, как автор строил перспективу и распределял пространство, то, сколько раз он переделывал картину. Так собираются базовые знания об авторе. Или сразу определяется фальшивка.
Эксперты видят за красками холст или то, что выдается за него. Однажды в НИНЭ попал натюрморт Маревны — польской художницы, настоящее имя которой Мария Воробьёва-Стебельская. Хозяин утверждал, что холст древний, а картина — настоящая.
Под рентгеном эксперты увидели надпись «Мир, труд, май!», летящих голубей и худого пионера. Создатель «шедевра» писал картину поверх старого советского агитплаката.
Полотно помнит каждое прикосновение
У любого художника есть отличительные черты — характер мазка, штриха, маркировки, подписи. Даже обрядовая привычка. Как у Айвазовского — маринист, делая набросок картины, всегда дважды проводил линию горизонта: один штрих графитом поверх другого.
«Если двойной линии горизонта нет, это всегда тревожный звоночек. Так и у каждого художника есть набор характерных черт, из которых за годы изучения формируется эталонная база. По ней сверяемся», — говорит Александр.
Детали первого наброска и состоявшийся эскиз проявляются в инфракрасном спектре, под которым видно графит и карандашные линии. А под ультрафиолетом наоборот можно увидеть то, что лежит на поверхности.
УФ-лампа показывает свежую краску — следы реставрации или заново нанесенную подпись автора. Так что тут вскрывается самый популярный способ подделки — «перелицовка». Мошенник берет картину неизвестного автора, по стилю похожего на известного и дорогого. Он стирает уголок краски с подписью неизвестного автора и рисует поверх нее поддельную подпись известного автора.
Под ультрафиолетом эксперты однажды увидели слово из трех букв, варварски начерченное гвоздем и зареставрированное. А на обороте картины Коровина на миллион долларов нашли выцветшую подпись «Анечке на 5 лет».
Химические эталоны и любимый художник Путина
При проверке фундаментом для определения подлинности картины становится база эталонных данных. Это и жанр, и особенности композиции, которые по умолчанию характерны для художника. Например, на картинах Шишкина вряд ли будет изображен человек, а Айвазовскому не свойственен портрет.
Эталон — это еще и состав красок на картине. База формируется на несомненных подлинниках из музеев. В НИНЭ — целый шкаф папок, в которых собрались данные по эталонным работам. В глаза бросается сразу две папки со словом «Клевер» на корешке.
«Это сведения об эталонных работах Юлия Клевера, — поясняет Александр и добавляет. — Кстати, это любимый художник Путина».
Для определения химсостава не требуется соскабливать образец краски. Для этого есть портативный рентгенофлуоресцентный анализатор — минихимическая лаборатория, внешне напоминает радар «гаишников».
Ультрафиолетом определяются слои краски, нетронутые реставраторами. Затем туда прикладывается анализатор. 30 секунд, и на экранчик выводится таблица Менделеева — список неорганических веществ в составе краски.
Точные данные о составе пигмента дают точное время написания картины. Понятно, что если тот же Клевер жил в 1850-1924 годах, то он не мог написать картину красками, созданными в 1961 году. Это точно фальшивка.
Русская критика жестче западной
Оказывается, высокотехнологичные методы проверки полотен — свойство российского антикварного рынка. На Западе это нонсенс. Чуть ли не дурной тон. В Европе принято полагаться на провенанс — летопись жизни и перехода картины из музея в музей или рук частных коллекционеров.
«Западный рынок крайне консервативен, он существует столетия, — объясняет Александр. — Истории картин достаточно прозрачно задокументированы. Но, конечно, за 100 лет владения разными людьми полотно могут подменить».
И все равно, на технологичные исследования там смотрят свысока. Галеристы говорят, что даже не всегда картины за десятки миллионов долларов проверяются
Наш антикварный рынок совсем молодой. Он формировался в 90-е годы, когда микроскопы, рентгены и прочая электроника были доступны и активно использовались в реставрации.
Да и полагаться на историю картин в России было бы опрометчиво. Учитывая, как штормило нашу страну в ХХ веке: революция, войны, смена режимов — в таких условиях надежный провенанс не сформируется.
Риск наткнуться на подделку в 90-е был ощутимым. Коллекционерам и искусствоведам надо было на что-то полагаться. В ход пошел высокотехнологичный инструментарий. Тем более, что антикварный рынок наводнен подделками.
Поток фальшивок не кончается
Статистика такова — 60% картин за 8 лет работы поступивших в НИНЭ оказались фальшивками.
Рынок поддельных картин процветает. Фальшивки попадают на престижные аукционы, в семьи олигархов. Поддельного Саврасова за 550 тысяч долларов нашли в коллекции олигарха Березовского. А в 2004 году на лондонском аукционе за 1,2 миллиона долларов пытались продать картину малоизвестного шведского художника, выдаваемую за Шишкина.
Цену на картину формируют не древность и не красота полотна, а мода и спрос. Когда-то картины покупали короли и императоры — это было круто, такие картины были дорогими. Сейчас картины покупают музеи и частные коллекционеры — это круто, такие картины сейчас в цене.
Критерий фальшивок, соответственно, тоже один — востребованность картины и ее цена. Конечно, чтобы подделать полотно, придется попотеть. Однако усилия окупаются с лихвой и не преследуется. В России нет статьи, наказывающей за изготовление поддельных картин. При попытке напрямую продать картину, человека посадят за мошенничество. Но аферисты не настолько глупы, они всегда ищут посредников.
С 90-х годов высокотехнологичная проверка остается чуть ли не единственным способом экспертизы картин в России именно из-за отсутствия внятного провенанса и ненаказуемости за создание подделки. Пока в подполье орудуют «художники», московская экспертиза продолжает многоэтапную технологическую проверку.
