Радиоприемник
Определенно, самый известный спор о праве на изобретение. Александр Попов впервые представил свой прототип современного радиоприемника в апреле 1895 года, взяв за основу вибратор Герца. Примерно в то же время итальянец Гульельмо Маркони на своей вилле в Болонье проводит опыты с похожим прибором, добиваясь недосягаемой на то время для Попова дальности передачи данных в три километра. Зимой следующего года Маркони в Лондоне демонстрирует работу своего прибора, и заручившись поддержкой руководителя британской почты и телеграфа Вильяма Приса, уже второго июня 1896 года первым подает заявку на получение патента.
В сентябре 1896 года Маркони уже публично демонстрирует возможность передачи данных на расстояние около 3 километров. Попов, узнав об успехах итальянца, начал активно отстаивать свой приоритет на это изобретение. Маркони обвиняли в плагиате: мол, до 1895 года нигде не публиковались его работы в области передачи данных, а устройство в патентной заявке — точь-в-точь передатчик Попова. Тот факт, что российский ученый не сумел первым подать патентную заявку, объясняют тем, что Попов служил в военно-морском ведомстве, и вынужден был придерживаться «линии неразглашения».
Ученые, отстаивающие первенство Попова, обращают внимание на тот факт, что еще в конце марта 1896 года, за два месяца до того, как Маркони подал патентную заявку, российский ученый провел первый опыт с передачей радиотелеграммы. Тогда Попову удалось передать на расстояние 250 метров сообщение из двух слов — «Генрих Герц». Этот факт отражен в записях русского физико-химического сообщества.
В октябре 1897 года у Маркони уже была радиостанция, передающая сигнал на расстояние 21 километр. Попов же в это время в докладе в Электротехническом институте говорил, что «связной телеграммы мы не сумели послать, потому что у нас не было практики, все детали приборов нужно ещё разработать».
Был ли итальянец плагиатором? Вряд ли: сам Попов, активно боровшийся за признание своего первенства в этой области, ни разу напрямую не обвинил Маркони в копировании собственного прибора. Да, он действительно использовал в своей патентной заявке основу уже известного прибора Попова — но добился при этом значительной большей стабильности сигнала и дальности передачи. Да и сам Попов активно пользовался наработками Генриха Герца и Оливера Лоджа.
Лампа накаливания
11 июля 1874 года Александр Лодыгин получил патент на лампу с угольным стержнем в качестве нити накаливания, запаянным в герметичный сосуд. Подобные устройства пытались создавать и до Лодыгина, но именно наш соотечественник сделал настолько долговечную и герметичную лампу, чтобы ее можно было использовать в коммерческих целях, а не только в лаборатории.
В качестве нити накаливания Лодыгин использовал угольный стержень, герметично запаянный таким образом, чтобы кислород внутрь колбы не поступал. Это увеличило срок службы до 1000 часов (для сравнения — самые первые образцы лодыгинских ламп работали не более часа). Для продвижения своей разработки изобретатель лампы создал компанию «Русское товарищество электрического освещения Лодыгин и Кo». Однако бизнесмен из Александра Николаевича был не очень. Уже через два года фирма разорилась, Лодыгин эмигрировал из России, а мир захватили «свечи Яблочкова».
Дуговые лампы, созданные Павлом Яблочковым, были гораздо проще и дешевле, чем изобретение Лодыгина: никаких пружин, никаких механизмов — лишь два стержня, изолированные каолиновой прокладкой. Хотя одна такая свеча горела лишь 1,5 часа, но благодаря цене в 20 копеек изобретение прогремело по всей Европе. «Свечи Яблочкова» осветили набережную Темзы в Лондоне, Лувр в Париже, развалины Колизея. Пожалуй, ни одно другое русское изобретение не расходилось по миру столь стремительно.
Томас Эдисон свой первый патент на лампу накаливания получил на 5 лет позже Лодыгина и через три года после триумфа Яблочкова на Лондонской электротехнической выставке. За эти годы появились еще и лампы Нернста и Суона, так что американец совсем не был первым — в лучшем случае замыкал пятерку изобретателей ламп. Однако титаническая работа по совершенствованию устройства, которую провел Эдисон, не позволяет назвать американца плагиатором. Главная заслуга Эдисона — воплощение в жизнь принципа «сделаем электрическое освещение настолько дешевым, что только богатые будут жечь свечи». Несмотря на то, что все компоненты ламп накаливания были известны задолго до Эдисона, американский новатор отладил технологические процессы ламп накаливания и привел их к тому виду, который есть сегодня.
Пожалуй, Эдисон не претендует на звания создателя лампы накаливания. Его правильнее назвать автором всеобщей системы электрического освещения, к чему ни Яблочков, ни Лодыгин не подобрались.
Пулюй или Рентген
Фамилия Вильгельма Конрада Рентгена дала название физической величине, а в русском языке в целом процессу, в котором применяются X-лучи. Но немногие знают, что газоразрядную лампу, используемую для получения X-лучей, еще в 1870-е годы изобрел Иван Пулюй — подданный Австро-Венгрии, украинец по происхождению. Случилось это за двадцать с лишним лет до публикации статьи Рентгена «О новом типе лучей». Именно Пулюй, еще будучи стипендиатом Страсбургского университета, описал явление электропроводности в газах, облучаемых рентгеновскими лучами; именно Иван Павлович — автор первого в истории рентгеновского снимка полного человеческого скелета.
Более того, даже первое объяснение природы X-лучей, предложенное Рентгеном, оказалось неправильным. Но факт остается фактом: та самая статья немецкого физика, опубликована в декабре 1895 года, тогда как первая статья Пулюя на эту тему вышла на два месяца позже. Сын Пулюя позже рассказывал, что прочитав сообщение Рентгена, Иван Павлович схватился за голову с криком «Моя лампа! Моя лампа!». Тем не менее, Пулюй никогда не пытался публично оспорить первенство немецкого коллеги и заслуженность врученной ему Нобелевской премии по физике.
Биографы Пулюя считают, что ученый сам подложил себе свинью, переписываясь с Рентгеном и даже отправляя ему свои лампы. Однако Рентген вряд ли получил необходимую информацию из писем Пулюя, да и достать те самые pulujlampe можно было без особых проблем. А узнать это из архивов Ивана Павловича уже невозможно — они хранились у дочери ученого и исчезли, когда ту отправили в советский лагерь. Так что вопрос остается открытым.
Зворыкин или Фарнсуорт
Владимира Козьмича Зворыкина знают и у нас, и за океаном. Сын богатого российского купца, Зворыкин во время Гражданской войны уехал в США по разнарядке правительства Колчака, а в Советскую Россию уже не вернулся. В Штатах он возглавил исследовательскую лабораторию компании Westinghouse, где разрабатывал телевизионную установку с электронно-лучевой трубкой, а уже в 1923 году подал заявку на патент на телевидение, основанное на электронном принципе.
Однако в Westinghouse восторга достижениями русского эмигранта не выказывали, советуя Зворыкину «бросить свои глупости» и заниматься проблемами радио. Сам Зворыкин тоже отлично понимал, что ему здесь ничего не светит и активно искал место, где его оценят. В 1931 году Владимир Козьмич перешел в компанию RSA, владелец которой Давид Сарнов (тоже эмигрант из России) предоставил Зворыкину карт-бланш и сто тысяч долларов на разработку своего «дальновидения».
Но вернемся в 1923 год и ко злосчастному Westinghouse: в то время там отказались от сотрудничества с неким Фарнсуортом, который демонстрировал руководству компании свою систему телевещания. Вундеркинд Фило Тэйлор Фарнсуорт начал работу по созданию телевизионной системы еще в школе. Именно свидетельства его школьного учителя физики помогли подтвердить первенство Фарнсуорта и первым получить патент, заявка на который была подана позже Зворыкинского.
Однако Фило предпочитал работать в одиночку, а за спиной у Зворыкина стояла мощная корпорация и влиятельный покровитель в лице Сарнова. «Русский американец» практически не испытывал никакого давления сверху, в то время как инвесторы Фарнсуорта излучали скептицизм и требовали отчета за каждый потраченный доллар.
Долги и настойчивость руководства той самой RCA вынудили Фило продать права на свой патент. После Второй Мировой срок действия патента Фарнсуорта истек, повсеместное распространение получили иконоскопы Зворыкина. Сам Зворыкин получил неофициальный титул отца телевидения, а Фарнсуорт — репутацию непризнанного гения. Тоже своего рода достижение.
Анестезия
Всемирный день анестезиолога празднуется 16 октября. Именно в этот день в 1846 году Уильям Томас Мортон впервые провел первую публичную операцию с использованием наркоза, удалив опухоль из шеи пациента Массачусетской общей больницы. Еще до этого дня Мортон несколько раз испытывал действие эфира на пациентах, которым необходимо было вырвать зуб, так что в успехе своего предприятия ни капли не сомневался.
Та самая операция стала одним из самых громких событий в медицине XIX века. Весть о новом методе избавления от болезней облетела весь мир, операцию Мортона запечатлели на своих картинах художники, а палату Массачусетской больницы, в которой все происходило, прозвали «эфирным сводом» (по аналогии со сводом небесным).
Однако во многих русскоязычных источниках можно встретить информацию о том, что опыт Мортона окончился неудачно, а первыми, кто провел успешные хирургические операции под наркозом, были русские врачи. 7 февраля 1847 года в Риге Федор Иноземцев с применением анестезии удалил у женщины из груди раковую опухоль, а через семь дней на Кавказе свою первую операцию с эфирным обезболиванием провел Николай Пирогов.
Но те, кто пытается оспорить первенство Мортона, просто путают американца с его земляком и напарником на ранних этапах карьеры — Хорасом Уэллсом. Еще в 1844 году Уэллс в присутствии группы студентов попытался провести безболезненное удаление зуба. Но то ли концентрация эфира оказалась низкой, то ли пациент такой попался — ничего у Хораса не вышло. Кстати, при этом опыте присутствовал и Мортон: неудача соратника лишь убедила его в том, что методику придется дорабатывать.
Так что первенство Мортона оспорить не получится: наши хирурги все же опоздали. Правда, Николай Иванович Пирогов все же стал первым — первым из тех, кто провел операцию под анестезией в полевых условиях.
Якоби против
Мориц Герман Якоби, более известный под именем Борис, — один из самых плодовитых изобретателей в российской истории. Он открыл гальванопластику (осаждение цветных металлов из раствора или расплава под действием электрического тока), сконструировал первый в мире буквопечатающий телеграфный аппарат и создавал противокорабельные мины. Но самое известное изобретение Якоби — первый в мире электродвигатель.
До устройства Якоби уже существовали электрические устройства, которые работали за счет качания намагниченного якоря на подвесе, или по принципу возвратно-поступательного движения, как поршень в двигателе внутреннего сгорания. Однако сам Якоби отзывался об этих разработках как о «забавных игрушках для обогащения физических кабинетов». Целью тогда еще немца Якоби было создание настолько мощного электродвигателя, чтобы его можно было применять в коммерческих целях.
В мае 1834 года Якоби создает электродвигатель, работающий благодаря взаимному отталкиванию и притяжению групп магнитов. Прибор, работавший на гальванических батареях, давал мощность около 15 Вт, что было невероятной цифрой по тем временам, и мог поднимать пятикилограммовый груз со скоростью до 30 сантиметров в секунду.
Американский кузнец и изобретатель-самоучка Томас Дэвенпорт тоже собрал свою первую модель электродвигателя в 1834 году. Правда, в отличие от двигателя Якоби, который сразу собрал восторженные оценки ученых, Дэвенпорту пришлось немало поработать, чтобы продвинуть свое изобретение. Все-таки немецкий изобретатель был на то время уже заметной величиной в мире науки, а о Дэвенпорте никто не знал.
Томас несколько лет ездил по колледжам, собирая письма в свою поддержку, а первую модель для публичных опытов, собранную на деньги от Ренслеровского политехнического института, уничтожил пожар. Лишь в 1837 году Дэвенпорту удается успешно провести демонстрацию своего прибора и получить патент.
Именно благодаря наличию патента на изобретение в Европе и США считают изобретателем электродвигателя именно Дэвенпорта. В России таковым называют Якоби, и это справедливо — оба изобретателя собрали свои конструкции примерно в одно и то же время, и независимо друг от друга. Однако даже российские специалисты отмечают одно из преимуществ разработки Дэвенпорта: в отличие от торцевой конструкции двигателя Якоби, машина американца имела цилиндрическую компоновку, которую унаследовало большинство современных электродвигателей.
Это тоже интересно:
