Беспрецедентный масштаб
Проект «Манхэттен» требовал огромных усилий. В нем было занято более 130 тыс. человек, включая лучших ученых Европы, а его бюджет превысил два миллиарда «еще тех» долларов. Линкор «Миссури», на палубе которого официально завершилась Вторая мировая война, самый крупный корабль в американском флоте, стоил сотню миллионов долларов. Но эффект от ядерной бомбы — в первую очередь, политический — был бы куда больше, чем от двух десятков линкоров.
Чтобы утаить результаты работы такой махины, приходилось предпринимать масштабные меры. Проект курировал генерал Лесли Гровс, за руководство учеными отвечал физик Роберт Оппенгеймер. Они организовали все так, чтобы как можно меньше людей видели картину в целом и не знали, как двигается работа, и к чему вообще она должна привести. Полное понимание происходящего было у десятков человек на все Соединенные Штаты. У десятков из ста тридцати тысяч.
Проект делился на две большие компоненты. Промышленную, которая отвечала за добычу и обогащение урана, а также производство плутония, и научную, где ученые работали над конструкцией бомбы.
Так как количество урана для экспериментов было ограничено, перед испытаниями требовалось провести множество расчетов, подтверждающих истинность гипотез. В исследовательском центре в Лос-Аламосе работали более шести тысяч человек — и, в отличие от тех, кто трудился на заводах «Манхэттена», они представляли наибольший интерес для спецслужб других стран.
Такое количество задействованных людей не давало шансов уберечься от утечек. И пусть на пути к Лос-Аламосу, куда вела всего одна дорога, могли раз десять остановить и проверить документы, пусть вокруг центра был выстроен высокий забор, и пусть работу ученых контролировали почти две тысячи военных. Пусть каждого кандидата тщательно проверяли спецслужбы. Рано или поздно брешь должна была возникнуть. И этой брешью оказался человеческий идеализм.
Шпионы-идеалисты
Некоторые участники исследований шпионили на Советский Союз — и делали это не за деньги, а в силу своих убеждений. Самым знаменитым был Клаус Фукс — человек с непростой судьбой. Фукс был одним из немногих людей, кто знал о бомбе практически все, и ему было чем поделиться с советской разведкой.
Глобальной уязвимостью богатых западных стран перед советской разведкой как минимум до появления в 1960-е «новых левых», больше не симпатизировавших СССР, была популярность левых идей в XX веке. Причем популярность эта в научной и студенческой среде была больше, чем у рабочих, чьи интересы новая идеология и была призвана выражать.
Клаус Фукс искренне верил в левые идеи. Он вступил в коммунистическую партию в Германии, и бежал оттуда после прихода к власти Гитлера. К 25 годам получивший степень доктора по физике, Фукс во время войны работал над созданием атомной бомбы в Британии. Затем его перевели в США работать над «Манхэттеном».
Фукс начал сливать информацию советским разведчикам еще в 1941 году. Он считал, что, если Запад сможет диктовать свою волю Советскому Союзу, грозно тряся атомной бомбой, то левым придется туго во всем мире. Поэтому Клаус работал над установлением баланса.
Фукс был далеко не единственным советским источником информации о бомбе, но точно самым известным и одним из самых ценных. Своей известностью он обязан своему же провалу — его вычислило ФБР в 1950 году. В итоге ему пришлось отсидеть в Британии почти 10 лет — после освобождения шпион-идеалист уехал в ГДР, где был обласкан властями и относительно спокойно занимался наукой.
Не такую ценность, как ученые из Лос-Аламоса, представляли работники заводов по обогащению урана. Но и от них можно было получить важную информацию. Так, например, работавший на Москву Дмитрий Дельмар смог добыть важные сведения, уточнявшие роль полония в производстве компонентов атомной бомбы.
Вся эта информация значительно ускорила разработку советской атомной бомбы — наши ученые не тратили время и ресурсы на исследования тупиковых путей. В итоге вскоре после войны создалась новая реальность, в которой США уже не обладали монополией на атомную бомбу.