Здравствуйте, девушки! Кто у вас самый голосистый и самый любитель поговорить? Пусть садится поближе к диктофону.
Ирина Рыжова: Голосистая — Оля.
Ольга Лизгунова: Любители поговорить — все. Я в основном только пою. Я не разговариваю.
Алена Магдален: Оля говорит по делу, а п**дят — все (смеется). Ой....
Вы можете говорить, как привыкли, я все равно пришлю расшифровку на согласование, и если ваше начальство сочтет, что это — нехорошее слово, вырежем.
Анастасия Бауэр: Отличное слово (не счел! — прим. ред.).
Ирина Рыжова: У нас достаточно хулиганский проект, но вообще мы — за мораль и семейные ценности. Если видим, что в зале присутствуют дети, то никогда не позволим себе мат со сцены. Только цензура. Но если нас просят «что-то погорячее», допустим, на мальчишнике, то тут без «красного словца» не обойдешься. Публика в восторге и все счастливы!
Да, мы же слышали, что часть песен записана в двух вариантах — с матерком и без. Сегодня мы готовились к интервью и подумали: какой самый дурацкий вопрос вам журналисты обычно задают?
Все, наперебой: «Почему “Пающие трусы”»?
Так это ж, по-моему, известная история: продюсер вашей группы «Пающие трусы» в компании с Андреем Кузьменко из группы «Скрябiн» решили поиздеваться над поп-индустрией и создать группу «Пающие трусы» — может, даже в пику «Поющим гитарам».
Ольга Лизгунова: Нет, что вы, «Поющие гитары» — нет, ни в коем случае мы не хотели их задевать. Именно «поющие трусы» — этот термин же существовал давно. «Поющие трусы» – это девушки полураздетые, которые не поют, а открывают рот под фонограмму.
Ирина Рыжова: Красивые внешне — но без голоса.
(Перевод)
В общем, вот мы и вошли в когорту журналистов, которые задали этот вопрос.
Ольга Лизгунова: И сами же на него и ответили.
Анастасия Бауэр: Вот он, профессионализм.
Спасибо за теплые слова. Мы с утра зашли в вашу группу на Facebook, а там написано, что сегодня (19 сентября — прим.интервьюера) вы выступаете с новой программой «Большая стирка». Что это за программа, расскажете?
Ирина Рыжова: Мы решили оживить выступление и во время исполнения одной из песен помыть мужчин. Как бы официально облапать их.
Алена Магдален: «Большая стирка» — «Пающие трусы»: трусы с чем ассоциируются? С бельем. А что надо делать с бельем? Стирать.
Ольга Лизгунова: Снимать.
Ирина Рыжова: Точно так же в шоу-бизнесе: снимать. Мы — санитары шоу-бизнеса, то есть стираем. Вот и ответ, почему «Большая стирка».
Что значит «официально облапать»?
Ольга Лизгунова: Дело в том, что мы с Ирой замужние женщины, а для замужней женщины это вообще нелегальная штука — потрогать какого-то постороннего мужчину.
Ирина Рыжова: Замужние женщины же не всегда могут подойти, кого-то потрогать. А тут — получется, что по работе нужно трогать красивые мужские тела. Мы их как бы моем, но при этом поглаживаем, то есть получаем удовольствие.
Много мужчин уже «легально» нагладили?
Анастасия Бауэр: На этот эксперимент пока только гей-клуб дал добро... (все смеются).
То есть это у вас впервые?
Анастасия Бауэр: Да.
Алена Магдален: Мы и сами в принципе не против (смеется) их потрогать.
Анастасия Бауэр: Мы иногда делали это без их согласия, но заканчивали в отделениях...
А мужчины для этого используются местные или особенная труппа специально обученных для «глаженья» с вами ездит?
Алена Магдален: Что вы, нет. Не надо никого обучать. Это все происходит спонтанно. Так даже лучше. Мужчины всегда хотят и желают, чтобы их потрогали очередной раз.
Окей. Планируете всю страну «Большой стиркой» (и сопутствующей глажкой) порадовать?
Ирина Рыжова: Посмотрим. Знаете, как наша группа начиналась? Записали одну песню, сняли клип и думали, что все, чуть-чуть поездим — и закончится. А видите, как пошло? Так и тут: посмотрим по результатам.
Алена Магдален: Мы в первый год ездили, у нас всего четыре песни было. А еще до того мы полгода ездили с одной песней. Представляете? Нас нужно было пригласить, накормить, напоить, поселить — и все это ради одной песни! (Смеется.) Песня была одна у нас — «Пающие трусы».
Ирина Рыжова: Всячески продюсер отказывался от участия, объяснял, что девочки не работают по полной программе, всего одна песня, но все равно организаторы хотели нас видеть на сцене, даже с одной песней.
Но в итоге его склонили, чтобы появилось больше песен?
Ирина Рыжова: Он сам склонился.
Алена Магдален: Стали петь больше песен, потому что многие хотели нас пригласить и получить концерт. А одна песня — что это? Ты вышел на пять минут. Зрители ничего не поняли, ты ничего не понял... (смеется). Вот так вот получился первый альбом, потом второй... Сейчас уже третий скоро будет.
Сколько там у вас песен будет? Больше четырех?
Ольга Лизгунова: По стандарту — двенадцать-тринадцать новых песен. Название мы пока не будем говорить.
Алена Магдален: Потому что это секрет.
Хотя бы название вашей любимой песни из этого альбома можете сказать?
Ольга Лизгунова: Ну, это тяжело. В каждую песню, пока записываешь, пока ее поешь в дальнейшем на концертах, вкладываешь душу, частичку себя, все такое. Поэтому нету конкретной любимой песни. Все песни хорошие, все интересные, каждая вот... Это можно спросить, допустим, у наших зрителей, какая у них любимая песня, и то — у каждого своя. То есть у одного, например, песня «Василек», у второго — «Пластический хирург», у третьего — «Вафли», например. У четвертого вообще песня «Де Мимур». А у нас — все любимые.
Хорошо. Клип какой-то будет снят в сопровождение к альбому?
Ольга Лизгунова: Да, даже два. На новые две песни. Недавно нашему продюсеру позвонила Лолита, с которой наш продюсер, Владимир Бебешко, дружит уже не первый год, — и предложила для нас песню «Красивый конец». Для нее эта песня оказалась слишком хулиганской, а нам подошла по формату. Это гимн всем представителям мужского пола, к Новому году клип будет готов. А на песню «Инстаграм» будет снят просто самый лучший и самый дорогой клип, который только может быть.
Алена Магдален: Это самая новая у нас песенка.
Ольга Лизгунова: Да. Сегодня мы ее будем исполнять впервые.
Ну, тут я прямо должен спросить: вы, значит, все пользуетесь «Инстаграмом»?
Алена Магдален: Естественно. (Смеется.) Я вот сейчас сфотографирую вас и выложу.
Александр в Instagram Насти Бауэр
Хорошо. Ну, к «Инстаграмам» мы вернемся чуть попозже. Cмотрите, такой вопрос: в своих песнях вы высмеиваете разные нелепые явления в мире поп-групп, но при этом «Пающие трусы» сами по себе функционируют, как поп-группа. То есть, вы, получается, отчасти сами себя высмеиваете?
Анастасия Бауэр: Мы касаемся не только музыки. Наше творчество касается и социальных проблем, и политических.
Ирина Рыжова: Вы очень все запутали. Будьте проще. Смотрите: пластическая хирургия — «Пластический хирург». Все ясно и понятно, о чем мы поем. Тут не шоу-бизнес, тут про пластическую хирургию. «Василек» — все просто, не надо путать. Гей. Про геев. Василек — был у Ольги друг такой, она его любила.
Ольга Лизгунова: А он был геем, да...
И у вас песня родилась?
Ирина Рыжова: У нас песня родилась. Следующая песня — «Сауна». Куда у нас девушек в основном приглашают?
В библиотеку?
Ирина Рыжова: Почти. Появилась песня «Сауна» — «про библиотеку». Четвертый пример — «Инстаграм».
Ирина Рыжова: То есть мы поем то, что происходит в наше время, здесь и сейчас.
Ольга Лизгунова: А с нами не происходит (смеется).
Ирина Рыжова: С нами не происходит, но мы поем о тех, с кем почти... С нами — только самое хорошее, тьфу-тьфу-тьфу. «Интим не предлагать». Вот мы поем об этом песню, но...
Ольга Лизгунова: Нам и не предлагают. Мы поем — нам не предлагают.
Алена Магдален: Выпить, допустим, чай, предлагают. Или кофеек.
Ольга Лизгунова: Мне всегда предлагали окучивать картошку. Девочкам — чай пить, а я, понимаете, окучиваю картошку.
Это поклонники звонят?
Ольга Лизгунова: Конечно. «Ольга, быстрее — у меня все всходит, а ты еще дома». В пять часов утра... (Смеется.)
Девушки, которые семейные, расскажите, тяжело ли совмещать семью и вот такую развеселую работу?
Ирина Рыжова: Нет. У меня муж тоже артист.
Ольга Лизгунова: У меня муж — музыкант, артист и... да. У нас творческий тандем. Если он на гастролях — то и я на гастролях.
Ирина Рыжова: В наше время семья карьере не мешает. Артисты даже беременные выступают. Представила картину: концерт, выступаем... «Ой, воды отошли, надо пойти рожать, срочно, сейчас...»
Ольга Лизгунова: Антракт... (смеется).
У вас же есть несколько песен-пародий. А кого из нынешних, из ныне здравствующих артистов хотелось бы дополнительно спародировать?
Ирина Рыжова: Я думаю, Оля бы хотела «Бутырку»...
Ольга Лизгунова: Пародировать «Бутырку» — это кощунство. Потому что так сделать песню... (хрипло, в тон Ждамирову) «Шарик», например — никто не сможет. Надо спеть, например: «Эх, Шарик, я, как и ты, был на цепи!», как Ждамиров — но ни у кого не получится. Я бы с удовольствием с ними спела, честно скажу. Вот с «Бутыркой» я бы спела. Я совершенно недавно — это, правда, смешно звучит, я вообще не очень люблю шансон и всякую попсу. Но «Бутырка» покорила мое сердце, и реально у меня мечта — сделать кавер-трибьют «Бутырки», все самые известные песни там собрать (в тон Ждамирову) — «Медяник», «Над зоной».
У вас не возникало проблем из-за названия?
Ольга Лизгунова: У нас было такое на «Новой волне». Вот когда мы были на «Новой волне» — кстати, мы там стали лауреатами — организаторы не хотели наше название вписывать, и нас даже хотели сократить до «ПТ».
Ирина Рыжова: Мало того, они же хотели, чтобы продюсеры поменяли еще название.
Ольга Лизгунова: Да. Звонили продюсеру: «Поменяйте название!» А продюсеры сказали: «Мы не будем менять название, это — бренд, и не берите нас на фестиваль». И тогда нас взяли, но когда начали объявлять, то просто поменяли ударение. То есть мы «Пающими трусАми» остались, но нас называли «Пающие трУсы» до тех пор, пока директор канала «МузТВ» не вручил нам грамоту, что мы — победители премии «МузТВ», и не сказал: «А вот официальное название этой группы все-таки — «Пающие трусЫ».
Алена Магдален: Иногда было, кстати, такое, когда мы только-только там появились и ездили у нас по Украине, мы приезжали в гостиницу и нам говорили: «А вы — «Пающие...?» И боялись сказать «...трусы».
Ирина Рыжова: Нас называли «Коллектив».
Алена Магдален: Иногда стесняются люди сказать «Пающие трусы». Называют просто «Пающие» или «Коллектив из Украины». Ира постоянно говорит всем: «Но вы же трусики носите? Но вы же трусики покупаете?» — «Да» — «Так скажи же: трусы!» (смеется).
Задам вопрос еще более нескромный: а вы трусики какие предпочитаете покупать?
Ирина Рыжова: Чистые. (Общий смех.)
Ольга Лизгунова: Что понравилось, то и надеваем.
Алена Магдален: Мы больше наощупь. Вот, ручками потрогали, посмотрели глазками, визуально...
Ольга Лизгунова: Если это оказались Victoria’s Secret, мы не откажемся.
А по поводу запрета на ношение кружевных трусов в России наверняка вас уже спрашивали?
Ирина Рыжова: У нас даже было на эту тему целое интервью.
Анастасия Бауэр: Мы решили, что это правильно, потому что синтетика — не очень хорошо для тела (все смеются).
А на Украине по поводу запрета что думают?
Ольга Лизгунова: У нас сейчас на Украине другие дела.
Ирина Рыжова: Другие темы.
Алена Магдален: Полная демократия, одевай, что хочешь, носи, что хочешь.
Ирина Рыжова: Я с друзьями обсуждала эту тему, и очень один мужчина возмущался, прямо очень. «Ну, как, как?!» Я говорю: «Ты очень любишь, наверное, кружевное белье?» — «Да, я люблю его!». Очень сильно переживал.
Он, видимо, носит сам?
Алена Магдален: Кто его знает. Нижнее белье — это именно та вещь, которая находится ближе всего к твоему телу. Ближе просто уже не бывает. Поэтому, естественно, белье должно быть качественным.
О-кей. Мы приближаемся к нашей теме, к мобильной. Есть у вас песня прекрасная (одна из) — «Мобила — потеха для дебила». Кто придумал?
Все, хором: Кузьма, из «Скрябiна».
Он не объяснил, что его сподвигло на такую песню?
Ольга Лизгунова: Дело в том, что на тот момент телефоны стали фотографировать, снимать какие-то маленькие видео, в Интернет вылазить — это вообще стало просто. Естественно, люди погрязли в мобильниках — и родилась песня.
Алена Магдален: Очень часто люди встречаются между собой — вы замечаете эту историю, да? — и все сидят, вот так вот в упор смотрят в телефон, и при этом никто ни с кем не разговаривает, периодически можно там друг друга фотографировать, и опять же, в телефоне лайкать — в «Инстаграм» или еще там где-то.
Ирина Рыжова: Это — как болезнь. Ты уже не можешь: ты просыпаешься с телефоном, засыпаешь с телефоном.
Анастасия Бауэр: Если разумно использовать — мобильный очень помогает.
Какие мобильники у вас сейчас?
Ольга Лизгунова: С яблочком...
У всех айфоны?
Хором: Да.
Ольга Лизгунова: А еще я очень люблю Nokia 3310.
Анастасия Бауэр: Орехи колет...
Ольга Лизгунова: Она, понимаете, выживет, даже когда нашего мира не будет.
Анастасия Бауэр: Когда ядерная зима настанет.
А вы какие-то другие пробовали телефоны? Ну, почему iPhone?
Ирина Рыжова: А почему у вас айфон?
Мне подарили, и я им пользуюсь второй год.
Ирина Рыжова: И нам тоже подарили телефоны, и айфоны, и айпады, поэтому как-то вот пришлось пользоваться.
Анастасия Бауэр: Вообще это — самое удобное, что можно было придумать.
Ирина Рыжова: А после того, когда ты уже попользовался таким телефоном, другой ты уже не купишь.
Ольга Лизгунова: Удобный. Но прямо вот так вот, чтобы в очереди за шестой моделью стоять, у нас нету такого. Знаешь, сначала уменьшали телефоны. У меня был Panasonic G50, он размером со спичечный коробок, но орет так, что поднималась не только я, а весь район (смеется).
Анастасия Бауэр: Как такие маленькие собаки: они маленькие, но такие...
Ольга Лизгунова: Да. Он орал реально, как реальный большой телефон. Вот уменьшили их, потом поняли, что один палец жмет сразу все клавиши, и начали размер увеличивать. И скоро, я думаю, из айфона получится просто такая большая «плазма», которую ты будешь носить на плече (общий смех).
Так, понятно. А ты свой самый первый помнишь мобильник?
Ольга Лизгунова: Да. Это был Alcatel красного цвета. Мне подарила его сестра. Ни у кого еще не было в институте тогда на первом курсе мобильников, а у нее был, и ей надо было кому-то звонить. И она говорит: «Блин, придется и тебе подарить телефон». У нее тогда были финансовые возможности, она подарила мне. Номер тогда стоил бешеные деньги, красивый был — одни семерки. И мы потом с Танькой друг другу звонили по четыре секунды, потому что в тарифе первые четыре секунды были бесплатно. У нее был леопардовый Samsung, у меня — вот такого цвета Alcatel.
Алена Магдален: Я тоже помню, мне на день рождения подарили Alcatel, тоже красного цвета. А вообще — я тогда встречалась, у меня были серьезные отношения, и парень мне давал свой телефон очень часто — вот такая вот рация огромная. Я не помню, как он назывался, но такая вот рация — с антенной, черная, здоровая, массивная — это ужас! (Смеется.)
Ирина Рыжова: У меня тоже Alcatel красненький был, папа подарил. И с номером 067–777-17-77.
Алена Магдален: Почти как у меня — тоже одни семерки...
Невероятно, банда «алкательщиц»! А сейчас у вас айфоны. Вы приложениями пользуетесь? Я помню, что Instagram у вас у всех есть.
Ирина Рыжова: Пользуемся веб-переводчиком, всевозможные соцсети...
Анастасия Бауэр: Я так понимаю, что я самая зависимая от программ. Есть такая китайская программа MaPei. Можно, вот смотрите, видео грузить, фотографии — очень красиво получается. Можно снимать клипы прямо с телефона. Вот такая красота.
Ирина Рыжова: А я любитель поискать что-то новенькое. Естественно, девчонкам сразу же в аэропорту показываю, перед тем, как куда-то лететь или ехать.
Алена Магдален: Ира понемногу нас присаживает на эти все штуки.
Анастасия Бауэр: Я, когда была за границей, закачала программу «Старбакс — ближайший ресторан». Очень удобно. Вот идешь, захотела кофе попить — экран мигает, тебе уже маршрут проложили и показывают, сколько минут идти к ближайшему «Старбаксу».
А почему именно «Старбакс»?
Анастасия Бауэр: А потому что там Wi-Fi... (девочки смеются).
Кофе там тоже хороший. Может, есть какие-то приложения, которые музыкантам полезны?
Ольга Лизгунова: Есть. Я закачиваю такие приложения в iPad, типа GarageBand. К тебе приходит вдохновение написать какую-то там песню, а пианино под рукой нет, и вот они помогают.
Вы еще сказали, что любите приложения для общения?
Алена Магдален: Viber, WhatsApp.
Анастасия Бауэр: Skype.
Знаете, есть такое приложение — Secret, где люди анонимно постят какие-то сообщения? Там ни имен нет, ни фотографий, и все друг к другу обращаются по рандомно выдаваемым картинкам: «сосисочка», «рыбка», «какашечка». И люди откровенничают.
Ольга Лизгунова: Когда ты пьяный, ты можешь туда написать то, что ты думаешь.
Алена Магдален: Да даже без «Секрета» можешь.
В этом «Секрете», когда он только-только вышел в России, были две темы суперпопулярные. Первая — обсуждение, кто из артистов гей.
Ольга Лизгунова: А кто не гей?
Алена Магдален: Да, кто не гей?
Ольга Лизгунова: И кто же?
Поскольку мы не специалисты здесь, мы сами не знаем. Почитали, посмеялись, забыли; скорее всего, большая часть — байки. А во втором обсуждении рассказывали, что у каждой певицы и даже у некоторых певцов есть прайс не только на выступления, но и на постель. Такое в шоу-бизнесе практикуется или это тоже байки?
Анастасия Бауэр: К сожалению, как в обычной жизни есть девушки, готовые лечь в постель за деньги, так и в шоу-бизнесе. И мужчины вполне могут лечь.
К вам с таким предложением обращались?
Ирина Рыжова: Обращались. После концерта просто позвонили нашему пиарщику и просили очень, чтобы мы вернулись и продолжили выступление в номерах. Но он сказал, что концерт в номере — это слишком тесно будет, девочки не поместятся. (Общий смех.)
Анастасия Бауэр: За всю нашу историю у меня было два подобных предложения.
Ирина Рыжова: Да. Приглашали в сауне попеть. Естественно, после песни «Сауна». Все подумали, что это рекламная акция.
Ольга Лизгунова: И что у нас по-настоящему все. Банщицы, все такое... (смеется).
Ладно, сменим пластинку. В игры на мобильниках вы играете? Допустим, когда летите в самолете?
Анастасия Бауэр: Вы знаете, для моего мужчины стало откровением, когда он один раз ночью проснулся — у него была бессонница — а я играла в Angry Birds. Он так удивился, смотрит на меня и говорит: «Что ты делаешь? Что это тут за свинья хрюкает? (Смеется.) Что за звуки?» Он до сих пор говорит: «Я, честно говоря, был о тебе другого мнения».
Ольга Лизгунова: Мы с мужем сейчас играем заново в «Зомби против растений». (Девочки смеются.) Страх! Мы сейчас думаем, что лучше ставить там — чеснок или орех.
Ирина Рыжова: Я люблю активные компьютерные игры на Xbox c «Кинектом». Это — что-то, да. Особенно когда ты соревнуешься. Я никогда не думала, что я настолько люблю футбол. И я переигрываю полностью всех. Когда с мужчинами играешь, и у всех пятерых выигрываешь — с этим никакой iPhone не сравнится.
Алена Магдален: А я немножко пробовала Angry Birds, но когда увидела, как приходит мой малой — племянник, которому три года (смеется) — и просто обыгрывает меня в два счета, я сказала: «Не-е, я больше не играю».
Ольга Лизгунова: Самые лучшие игры — старые. Нам с мужем подарили два геймпада, и мы будем шпилить в «Марио».
Остальные девочки (одобрительно): О-о-о-о-о!
Ольга Лизгунова: Да, у меня два компьютера: один — «яблоко», а другой — «груша». Я на «грушу» установила себе эмуляторы различных игр — там и «Марио», и «Танчики», и хоккей — там такие хоккеисты, которые дерутся между раундами. Мы решили, что потестим эти геймпады и будем устраивать у нас чемпионаты. Сразу появляется азарт, азарт... Пасьянс «Паук», какой я знаю... (Ольга и девочки смеются.) На одну масть! (Опять смеются.)
Понятно. Про сервисы поговорим: ваша музыка продается в сервисах цифровой дистрибуции. Вы можете сказать, что в iTunes она лучше продается, чем на дисках?
Ольга Лизгунова: Она лучше скачивается...
Алена Магдален: Через Интернет все качается. Музыка продается-покупается на концертах. Да, только так. Ну, кто сейчас покупает песни? Кто? Все качают. Сейчас — концерты, у нас сейчас другой мир.
У вас в концертной деятельности наверняка много всяких разных интересных случаев было. Можете вы... (Ольга и девочки смеются — прим интервьюера) ...рассказать что-нибудь забавное? То есть — еще что-нибудь?
Алена Магдален: Был курьез! И не один.
Анастасия Бауэр: У нас один раз был концерт, и нам не рассчитали количество микрофонов. У меня был телефон Nokia Luna, черная такая, и я ее использовала в качестве микрофона.
Алена Магдален: Это было очень смешно.
Анастасия Бауэр: Слава Богу, мне никто не звонил в тот момент... (смеется).
Алена Магдален: Но мы старались на Настю в тот момент не смотреть, чтобы не смеяться.
Анастасия Бауэр: В период, когда мы пели полгода одну песню, иногда — даже под фанеру, у меня однажды микрофон развалился на две части, а я все пела, пела, потом только заметила...
Ирина Рыжова: Тогда еще уборщица на сцену вышла со шваброй, начала перед нами мыть.
Во время выступления?
Алена Магдален: Да. А я помню свой курьез. Помните, на Новый год в Харькове мы выступали, и вышли на концерт — такие красивые, сценические костюмы у нас, сапоги. И что-то там произошло неожиданно — у меня оторвался каблук. Полностью оторвался. И я понимаю, что какая-то неустойчивость, смотрю на свой каблук — он просто висит, как сопля, болтается. И я думаю: что же делать? Все видно, я не могу ни ходить, ни танцевать. Что же делать? И я смотрю — на полу разбросан серпантин, очень много его. И я подхожу к одной такой большой кучке и думаю: «Вот, мое спасение, вот оно!». Я становлюсь в этот круг серпантина и кружусь, кружусь, вот так накручиваю его себе на ногу, где у меня поломан каблук... я решила сделать себе серпантин и хожу с одной ногой в серпантине, думаю: ну, Новый год — все нормально, красиво, празднично, не видно. Тут бежит Рыжая, вижу — разлетаются волосы, наполнен плащ, летит — «на помощь»!
Ирина Рыжова: Я решила — она запуталась. Решила спасти ее.
Алена Магдален: Думает: что-то не очень красиво: одна нога у нее свободна, а другой кучу серпантина тащит за собой, надо ее освободить... Она хватает весь серпантин в охапку и просто разбрасывает везде. Я стою... Ну, вы понимаете мой взгляд: вообще — печаль. Я же не могу ей сказать, что произошло: мы бегаем, концерт, Новый год, все радостные, счастливые. Я опять подхожу к другой кучке, где побольше уже серпантина. Еле-еле иду, но прошла красивенько и аккуратно, чтобы никто не заметил, опять кружусь, кружусь... Только закружилась — вижу, так прилично уже намотало, закрыла каблук. Гляжу — бежит Рыжая. Я — от Рыжей, кричу ей: «Не-е-е-ет!!!» (все смеются) «Не-е-е-ет!!!» (Алена смеется) Музыка бьет — и: «Не-е-е-е-ет!!!» Ира снова: «Что-то ты опять запуталась». И я поняла, что это бесполезно.
Ирина Рыжова: Потом, слава Богу, у нас отделение закончилось.
Алена Магдален: Как-то, в общем, Новый год у меня странно прошел, я где-то по углам ныкалась.
Ирина Рыжова: В дырах, в серпантине вся (Алена хохочет). А я-то думала — я помогаю, а я — наоборот...
Отлично. Ну, а уборщица как догадалась выйти на сцену?
Анастасия Бауэр: Она бесцеремонно вышла, начала мыть и очень возмущаться.
Алена Магдален: По времени она посмотрела — о, мне надо убирать идти.
Ольга Лизгунова: Там натоптали.
Алена Магдален: Смеху было — все ржали. Мы пели, скрывали свои эмоции, а люди, которые в гости приглашенные, просто ухохатывались: как такое может быть?
Анастасия Бауэр: Единственный, кто не улыбался — это уборщица. (Алена хохочет.)
Очень сложно, наверное, когда хочется засмеяться, а нельзя, тебе нужно выступать? Что делать-то?
Ольга Лизгунова: Бывает такое.
Анастасия Бауэр: Нет, у нас можно и посмеяться, никто не заметит, что это не по тексту. Ничего страшного.
Ольга Лизгунова: Нет, ну, например, если удается тебе петь, уворачиваясь от солистов... Я же еще бэк-вокалистка группы «Скрябiн», собственно, и он (Андрей Кузьменко) — мужчина такой очень экспрессивный. И если узкая сцена — то вот с той стороны, где он стоит, микрофон никогда не держи. Потому что он поет — и тут рука его тебя: н-на!!! Он так гитаристу выбил зуб. А был такой случай, что стоял монитор посреди сцены, а я сзади него. Кузьма пел и естественно, не видел, что сзади монитор стоит. Как-то так прыгнул неудачно и зацепился за монитор — а я возле барабана стою. Песня идет, он за монитор зацепился и поет в это время каким-то образом, я тоже пою, и реально Кузьма падает на меня, а потом мы с Кузьмой падаем в барабаны, барабаны разваливаются, барабанщик играет, (девочки хохочут) собирает свои тарелки и ловит Кузьму со мной. Мы встаем, оглядываемся и продолжаем петь, барабанщик в это время докручивает барабаны и продолжает играть.
Ирина Рыжова: Очень часто после концертов у меня курьезы такие. Уже к ортодонту как домой хожу — микрофоном мне все время попадает в зубы, и у меня передних два зуба, знаете, как тракторная подошва такая. Неровная.
Травмоопасная профессия у вас!
Ирина Рыжова: Бывает. Вывихнула в туре ногу. Нога опухшая до такой степени, что ты не можешь наступить на нее. Мы из Киева ехали в Одессу, в Одессе был концерт в тот вечер, и я думаю: как же поступить? Ну, выйду без образа, постою... Нет, все-таки одену, ладно, постараюсь одеть, засте... ты не можешь застегнуть... в результате еле-еле застегиваешь босоножки и пляшешь на сцене так, как будто ничего не произошло. Настолько все сцена вылечивает, что ты забываешь о всех болячках.
Анастасия Бауэр: Я вообще работала с переломанными пальцами на обеих ногах. И первую песню стояла, а на последней уже бегала — забыла, что они у меня переломаны (смеется).
Алена Магдален: После новогоднего корпоратива я заболела сильно, у меня была температура тридцать девять, нужно было еще один концерт отработать. Пошла. На сцене не видно, что вот танцует человек, и у него температура уже под сорок практически. После концерта я вызвала себе «скорую», и меня положили на две недели — воспаление бронхов.
Ужас!
Алена Магдален: Но отработала. Все честно. Мы свои деньги отрабатываем. Потеем. (Смеется.) Поем.
Давайте я последний вопрос задам — его нет у нас в списке (все девочки хохочут), я его все хотел задать...
Ирина Рыжова: Почему «Пающие трусы» все-таки?
Нет, позовете на концерт?
Все, хором: Приходите!