Согласно данным Федеральной службы государственной статистики, с 2010 по 2018 годы в России наблюдался положительный прирост населения. Однако среди некоторых категорий наших сограждан ситуация может быть противоположной.
Еще год назад на общем собрании Академии наук главный ученый секретарь президиума РАН Николай Долгушкин озвучил печальную статистику.
Если в 2013 году таких было 20 тысяч, то в 2016 — уже 44 тысячи. В целом после развала СССР количество персонала, задействованного в исследованиях и научных разработках, ежегодно сокращалось на 1,3%.
Еще один интересный момент: тот самый 2013 год, озвученный Долгушкиным как некая «контрольная точка» — год создания Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Эта организация управляла имуществом научных учреждений РАН, а также контролировала и оценивала их работу. И за свою работу получила множество критических стрел в свой адрес.
Так, например, в прошлом году Петербургский союз ученых написал открытое письмо, в котором осудил методы работы организации. Например, схему, которая использовалась для выполнения одного из положений «майских указов» — повышения заработной платы научного сотрудника. Это делалось при помощи увольнений, переводов с полной ставки на неполную и перевод людей с научных должностей на технические. В погоне за красивыми цифрами людей науки фактически вынуждали думать о смене работы.
Критиковал ФАНО и нынешний глава РАН Александр Сергеев. В своей программе перед избранием на пост он писал, что деятельность агентства привела к «резкому обюрокрачиванию научной деятельности». Сергеев также отмечал, что «распухание» административного аппарата сопровождалось ухудшением качества административной работы. Собственно, во многом из-за критики со стороны ученых в прошлом году ФАНО ликвидировали.
Что показывает официальная статистика?
Согласно данным Росстата, в 2017 году страну покинули 4374 человека, имеющих степень кандидата наук и 1684 — доктора наук. Прибыли — 4463 и 1752 соответственно. Суммарно наблюдается даже небольшой прирост людей с ученой степенью — и это словно никак не вяжется со статистикой, которую озвучил Долгушкин.
Более того, и в 2017, и в предыдущие годы почти 80% людей уезжали не в Европу и не в Америку, а в страны СНГ. Вряд ли подобный «обмен населением» мог быть связан именно с проблемами в науке и промышленности.
Что по этому поводу думают сами деятели науки?
Мнения разнятся. «Действующие учёные не особо уезжают — я знаю гораздо больше приезжающих, чем уезжающих», — говорит специалист по кристаллографии и минералогии Артем Оганов, один из самых известных российских ученых. Тут и за примером далеко ходить не надо: сам Оганов вернулся на родину после 16 лет работы за рубежом.
Но для молодых и начинающих ученых заграница все еще является желанным местом для учебы и построения карьеры. «Уезжают, в основном, студенты и аспиранты в магистратуру, аспирантуру или на постдок (работа 2-3 года по контракту после аспирантуры). Едут куда угодно, но чаще это либо топовые вузы США, либо Европа», — говорит математик Александр Рубцов, научный сотрудник и преподаватель Высшей школы экономики.
В России нет нормального конкурса почти нигде. Позиции часто раздаются по знакомству.
Одна из главных причин — финансовая. Конечно, молодые ученые нигде не гребут денег лопатой. Но в США или в Европе постдокторант вполне может жить на собственную стипендию и заниматься только наукой, не разрываясь между исследованиями и подработками. У нас подобная ситуация встречается гораздо реже. «В России нет нормального конкурса почти нигде. Позиции часто раздаются по знакомству, и либо ты попал в струю и смог где-то приткнуться на небольшую зарплату и пашешь ещё на нескольких работах, или нет», — добавляет Рубцов.
Благодаря лучшему финансированию научные сообщества за рубежом гораздо «живее», чем в РФ. «[... ] в США наука живёт гораздо более активной жизнью, чем в России. Постоянные семинары, приглашенные лекторы из абсолютно разных институтов, постдоки и аспиранты, которые ездят по университетам рассказывая о своих исследованиях в поисках работы (т.н. job talk). И это кипение происходит не раз в год, а каждый день, постоянно и в различных формах, — утверждает Айк Акопян, аспирант астрофизического факультета Принстонского университета. — Тут больше связей и коллабораций, тут больше физических возможностей. Например, в моей области очень нужны суперкомпьютеры, на которых мы производим расчеты».
Релевантные статистические данные по вопросу эмиграции молодых ученых найти очень сложно. «Есть разница между эмиграцией и мобильностью. В моей отрасли большая часть уехавших людей — это люди, которые уезжают учиться (обычно на PhD программы, то есть они получают степень доктора философии). Это означает, в частности, что [... ] они не рвут связей с Россией и вполне рассматривают вопрос возвращения. Они, как правило, не имеют возможности натурализоваться, поэтому их 'не видят' многие исследования по миграции», — комментирует докторант Ратгерского университета, кандидат исторических наук Тимур Мухаматулин.
Однозначно говорить об утечке мозгов сейчас нельзя. Скорее, тенденция такова: люди едут за границу учиться, но потом возвращаются обратно в Россию. Плюс наверняка есть те, для кого российские вузы сродни Гарварду для наших студентов — речь идет о молодежи из стран бывшего Союза.
Но без реформ в образовательной сфере в один прекрасный момент та самая «утечка» может возобновиться — как бы ни было сильно у нашей молодежи желание работать во благо родины.
Это тоже интересно:
