Пригнись и прикройся
По улице идет улыбчивая черепашка по имени Берт, в каске и галстуке-бабочке. Ничто не предвещает беды, черепашка срывает и нюхает цветочек. Но что это? Внезапно в кадре появляется шашка динамита на веревочке, следующая за мультипликационным персонажем. «Пригнись!» — поется в легкой жизнерадостной песенке, звучащей за кадром. «Прикройся!» — вновь повторяют певцы. Черепашке не нужно говорить дважды — она тут же прячется в панцирь. Умный Берт! Делайте как Берт, поскольку то же самое может произойти с каждым из вас. И это будет не динамит, который держит на веревке обезьянка, а самая настоящая ядерная бомба.
Сейчас это короткое образовательное видео 1951 года выглядит дико: диссонирующая жизнерадостная песенка, смешной мультперсонаж... Однако за этой концепцией стояла вполне серьезная работа, которую провело нью-йоркское агентство Archer Productions по заданию Федерального управления гражданской обороны США, созданное по указу президента Трумэна. Целью создания этого образовательного видео было предупредить детей, а не напугать их.
Этот на первый взгляд легкомысленный тон придавался всем учениям по гражданской обороне, которые массово проходили тогда в американских школах. В бомбоубежищах во время учебной тревоги детройтские учителя читали детям веселые истории и сказки, стараясь создать атмосферу спокойствия и показать воспитанникам: ничего страшного, просто мир изменился, и надо знать, как себя в нем обезопасить.
В «Атомном кафе»
Атомный век родился в огне ядерных грибов, поднявшихся над Хиросимой и Нагасаки в августе 1945 года, и изменил мир в одночасье, оказав огромное влияние в том числе и на американскую поп-культуру.
Даже те, кто лицезрел испытания первой атомной бомбы «Тринити» в июле того же года, хоть и отдавали себе отчет в том, какой страшной силой обладает это оружие, писали о нем с благоговением, проводя теологические аналогии, практически восхищаясь его эффектом. Генерал Томас Фарелл, командующий полевыми операциями Манхэттенского эксперимента, писал, что звук взрыва заставил его задуматься о том, что «жалкие смертные» совершают святотатство, «заигрывая с силами, которые предназначены лишь для Всевышнего». Уильям Лоуренс, журналист, писал об испытаниях «Тринити» и признавался, что чувствовал себя так, будто присутствовал при сотворении мира, «когда господь сказал: да будет свет».
Песня «Пригнись и прикройся» будет сочинена позже, в 1951 году, но песни об атомной бомбе в США начали писать сразу же после ее испытаний в 1945 году. И, в отличие от детской композиции, призванной научить детей, что делать в том случае, если СССР начнет ядерную атаку на Америку, в них считывалось то же благоговение перед новой неизвестной силой, обожествление ее. Эти песни роднит одно важное свойство — настроение: практически все композиции об атомной бомбе конца 1940-х — начала 1950-х годов отличает мажорный лад и быстрый, бодрый ритм.
Первая «ядерная» песня была написана Карлом Дэвисом и Харти Тейлором и называлась When the Atomic Bomb Fell («Когда упала атомная бомба»). Авторы называли ядерное оружие, уничтожившее Хиросиму и Нагасаки, «ответом на молитвы наших парней на передовой». Впрочем, в военное время эта песня мало чем отличалась от других патриотических произведений того же толка.
Другое дело — Atomic Power («Атомная сила»), написанная певцом Фредом Кирби в жанре вестерн-кантри. Ее подхватили многие популярные в то время исполнители, а журнал Billbord назвал ее «величайшей народной песней последних двадцати лет» и «гимном». И, разумеется, она изобиловала отсылками к теологии. Японские граждане тут «заплатили за свои грехи», а атомный взрыв сравнивался с «всемогущей дланью господней».
Как говорил музыковед Чарльз Вольф, режиссер документального фильма «Атомное кафе», посвященного «ядерным» песням того периода, авторы и слушатели этих композиций расценивали атомную бомбу не как оружие, а как «абсолютное доказательство того, что бог существует и сила его бесконечна». Если принимать это во внимание, то ничего странного в песнях «Иисус вдарит, как атомная бомба» и «Есть сила превыше атомной» действительно нет. Ужасная война, которую пережили эти люди, закончилась — но благодаря чему? Уж точно не воле политиков — наверняка это работа некоей высшей силы.
«Все беспокоятся об атомной бомбе, но никто не беспокоится о дне, когда Господь придет. Когда он вдарит, господь всемогущий, как атомная бомба», — текст выглядит как дикий идиотизм, тем не менее это перевод слов к песне «Иисус вдарит, как атомная бомба», которую исполняли Lowell Blanchard and the Valley Trio в 1950 году.
Атомная бомба — не стиральная машина, не радио. Люди не могли так просто интегрировать эту новую технологию в свою жизнь, а все непонятное человеку свойственно объяснять его сверхъестественной природой.
Как писал в своей книге By the Bomb Early Light: American Thought and Culture at the Dawn of the Atomic Age историк Пол Бойер, музыка кантри и новые технологии всегда шли рука об руку — в том смысле, что кантри-музыканты скрупулезно протоколировали в своих песнях все крупные крушения поездов, несчастья на воде и пожары.
Все это было сдобрено южным протестантским духом. Например, в упомянутой выше песне Atomic Power в последних строчках говорится, что «мы не будем знать минуту и мы не будем знать часа [Судного дня]», а создатели атомной бомбы «тянутся к небесам, чтобы добыть огонь и серу». Сера, разрушения и в то же время совершенно неуместно радостный мотив песни — все это коррелировало с настроением нации в то время. Как писал Бойер, «бомба взорвала сознание американцев».
Ядерный плейлист
«Ядерные» песни, если отбросить тот факт, что большая их часть звучит достаточно бодро и жизнерадостно, чрезвычайно разные. Тут и джаз, и ранний рок-н-ролл, и блюз, и кантри. Некоторые даже умудрялись наделить грозное оружие сексуальностью: «Атомная бомба, крошка моя... Она такая, какой я хочу ее видеть. В миллион раз горячее динамита!» — пели The Five Stars в песне Atom Bomb Baby в 1957 году. Или Дорис Дэй, исполнявшая песню «Тик-тик-тик»: «Я тикаю, и мое сердце бьется быстро, что может пойти не так? Когда я слушаю эту песенку счетчика Гейгера, я тикаю весь день».
Атомная бомба связывается не только с сексуальностью. В песне Fallout Shelter Билли Чамберс рассказывает трогательную историю любви: начинается ядерная война, и отец успокаивает сына — все будет в порядке, ведь у нас есть свой бункер, в котором мы сможем пережить ее последствия. Но у сына есть любимая девушка, для которой в бункере не хватает места, и он решает остаться с ней. «Ты держишь мою руку, и я понимаю, что радиация начинает действовать. И умрем мы или выживем, наши сердца будут биться как одно», — бесстрашно заявляет Билли.
Немалая часть «атомных» песен выглядит даже не просто по-дурацки на взгляд современного человека, а до ужаса неуместно — так, что начинаешь думать, что же имели в виду авторы, но не находишь ответа. Как, например в песне «Фудзияма-мама» Ванды Джексон, которая в 50-е годы была большим хитом. «Я была в Нагасаки и Хиросиме! То, что я сотворила с ними, крошка, я могу сделать и с тобой! Ведь я Фудзияма-мама, и у меня сейчас сорвет крышу!» — пела исполнительница, работавшая жанре рокабилли. Интересно, что песня стала большим хитом не только в США, но и в Японии, где, по словам Джексон, ее во время концертного тура принимали с почестями.
Разные эпохи
Приведенные выше песни принадлежат вовсе не к одной эпохе. Следует разделять эру окончания Второй мировой войны и начала холодной войны. Если первую знаменовал целый вал «атомных» песен, то уже в середине 50-х он резко пошел на спад. Новый статус-кво Америки закрепился, но особого оптимизма относительно устранения угрозы «жутких русских» с помощью ядерного оружия никто особо не испытывал. Более того, продюсеры старались вообще не пропускать на эстраду исполнителей, поднимавших политические и остросоциальные темы. Основным лейтмотивом «золотых 50-х» становился эскапизм.
В то же время «ядерные» песни продолжали жить своей жизнью, пусть не такой яркой, как в первые послевоенные годы. На излете эры атомного энтузиазма был целый всплеск песен о Корее — например, «Когда адская бомба упадет» Фреда Кирби (1950), где описывались жуткие сцены ядерной катастрофы, которая непременно должна произойти в этой стране, если «господь не протянет им руку помощи». В песне «Совет Джо» 1951 года Рой Эйкафф обращался к Сталину: «Куда ты побежишь прятаться, когда на тебя начнут сыпаться атомные бомбы?».
В целом же «атомная» музыка отражала отношение общества к проблеме, а его мнение формировалось СМИ и политикой государства. Несмотря на понимание того, насколько опасна ядерная бомба, в августе 1950 года 28 процентов американцев высказывались за то, чтобы сбросить ее на Корею. Когда в войну на Корейском полуострове ввязался Китай, за ее применение в военных целях высказывался 51 процент населения США.
Переломным моментом стало известие о том, что Советский Союз получил свою ядерную бомбу. Группы энтузиастов-активистов, занимавшиеся «духовными вопросами и комментариями относительно ядерной войны», в одно мгновение сникли и потихоньку пропали. Книги апологетов применения атомного оружия внезапно перестали продаваться.
И «ядерные» песни отражали эти настроения. Помимо того что их стало существенно меньше, они носили либо эскапистский характер (аллюзии с сексом и любовью), либо в них сквозило недовольство «проклятыми учеными», да и властями, которые, несомненно, во всем этом безобразии виноваты. И, разумеется, куда тут без бога и вопросов спасения души.
Песня Atomic Sermon в исполнении Billy Hughes' Buccaroos, вышедшая в 1953 году, дает настолько потрясающую картину мышления жителя американской глубинки, что не привести ее здесь полностью значило бы отказаться от замечательной зарисовки: фермер средних лет сидит перед радиприемником и ворчит по поводу всех новостей, которые тот выдает (рифму, пожалуй, соблюдать нет смысла, так что текст приводится в прозе).
Каждое воскресное утро святой отец говорил нам: пади на колени и молись. Послушай-ка сюда, мистер, и ты, сестрица, — Судный день скоро. Прислушайся к учению Хорошей Книги, которое объясняю тебе я: там говорится, что люди будут летать как птицы. Но слушай, братишка, эти вещи пугают меня, и мне сложно выразить это словами.
Надо бы остановиться, исследования этих ученых зашли слишком далеко. У них есть эти сверхзвуковые штуковины, и весь мир теперь воюет. Знаешь, приятель, эта атомная энергия пугает меня, потому что если она действительно способна на то, что они говорят, тебе стоит начать думать о своей душе, иначе не я буду Сэм Джонсон!
Обычная бомба — это хреново, но атомная бомба — хуже. А они уже какую-то там водородную придумали, которая в тысячу раз мощнее, и она отправит нас всех к прародителям. Нет, я не пытаюсь тебя напугать, я просто факты привожу: они говорили, что создадут рукотворные звезды, но я бы оставил эту работу Господу, да и на Марсе у меня никаких дел нет.
Нет, я, конечно, благодарен им за препараты, которые вредителей убивают, — комаров там, мышей и блох. Но вместо того, чтобы лететь на Марс, лучше опуститься на колени и поблагодарить Господа Всемилостивого за то, что у нас есть. И вообще, подводя итоги, хочу сказать: если бы Господь хотел, чтобы мы лезли на Марс, почему он его так далеко запихнул?
Место в истории
В английском языке существует забытый термин «ньюкспик» (Nukespeak) — использование метафор, эвфемизмов, технического жаргона и акронимов для описания ядерного оружия в нейтральном и даже позитивном ключе. В его рамках мораль и практика ядерной войны опускается, а проблемы, связанные с ней, игнорируются или недооцениваются.
Чаще всего в качестве примера ньюкспика приводятся заявления государства: например, в 1950-х годах чиновники предлагали измерять содержание радиоактивного стронция-90 в человеческом теле в «единицах солнечного света» (sunshine units). В определенном смысле «атомная» попса сама по себе один большой пример ньюкспика.
Конечно, темы ядерной войны не были эксклюзивными для 1950-х годов прошлого века. Они поднимались и в 80-е годы, когда угроза уничтожения человечества самым разрушительным из доступных видов оружия вновь встала очень остро. Однако их авторы не пытались посмеяться над проблемой или как-то принизить ее значение — все было слишком хорошо понятно.
Тем не менее, «ядерные песни» не оказались забыты. Когда компания Bethesda приобрела права на разработку игр серии Fallout, они заняли свое место в ней в качестве саундтрека. Да, музыка, которая звучит в Fallout 3, 4 или 76 — вовсе не новодел. Настроившись на определенную радиостанцию Пустоши, можно услышать «Atom Bomb Baby», «Uranium Fever» и прочие произведения начала ядерной эпохи в истории человечества.
В гротескном постапокалиптическом мире, в котором транзисторы никогда не были изобретены, компьютеры и роботы работали на лампах, а атомная энергия использовалась повсеместно — от кухонной аппаратуры до автомобилей, в мире, разрушенном взрывами ядерных бомб, где кучки выживших в убежищах пытаются строить новое общество, эти песни пришлись как раз кстати. В какой-то мере они подчеркивают сюрреалистичность происходящего, а с другой стороны навевают ужас своей беззаботностью, в особенности когда под залихватское кантри со словами «Атомная бомба, крошка», на игрока выскакивает обезображенное тело дикого гуля.
Технологии, о которых вы должны знать в 2020 году: