Детство гения
Сын мелких дворян Костя Циолковский был способным ребенком, но в учебе не блистал. Виной тому была глухота, наступившая в результате перенесенной скарлатины. Из-за этого уже во втором классе гимназии мальчик остался на второй год, а на третьем был отчислен. «Учителей совершенно не слышал или слышал одни неясные звуки», — писал Циолковский в своих воспоминаниях; к этому добавлялось отчуждение от сверстников. Таким образом, один из столпов ракетной науки так и остался формальным недоучкой, хотя ему это, скорее, помогло, чем помешало.
Недостаток общения и школьного образования Константин «добирал» запойным чтением и ремесленничеством. Начинал он с игрушечных домиков и часиков, а к 14 годам уже сделал для себя токарный станок и перешел с игрушек на научные приборы — например, изготовил астролябию. Глядя на эти успехи, Циолковский-старший отправляет сына из родной Вятки на учебу в Москву, поступать в Высшее техническое училище (нынешняя Бауманка), при этом пообещав поддерживать Костю «домашней стипендией» в 10-15 рублей ежемесячно.
Однако Константин, пообещав отцу все что тот хотел услышать, сделал все по-своему. С радостью отправившись в большой город, Циолковский никуда не стал поступать («что я мог сделать там со своей глухотой?»). Присылаемые из дома деньги тратил на книги и реагенты для опытов, питался скудно, ходил в обносках.
Из самоучки в учителя и ученого
В 1876 году Константин Эдуардович возвращается домой, где благодаря помощи отца становится репетитором. Однако уже очень скоро репутация молодого педагога начала работать на него: слава об оригинальных и доходчивых методах преподавания распространилась по округе, учеников стало много и в помощи родителя Константин больше не нуждался.
Рассказывая о мире и науках детям, Циолковский продолжал учиться и сам: вместе со школьниками проводил опыты и строил модели, а все свободное время читал, читал и снова читал. В 1878 году он переезжает в Рязань, где сдает экзамены для подтверждения квалификации учителя, а еще через два года едет в Боровск Калужской губернии. В этом диком и захолустном месте, где, по воспоминаниям дочери ученого, «на улицах царил кулачный бой и право сильного», начался путь Циолковского-ученого.
Сначала «отец космонавтики» о космонавтике даже не задумывался: его первая работа «Графическое изображение ощущений» была посвящена философии, а вторая — кинетической теории газов. И если первая статья попросту осталась незамеченной, то вторая обернулась, как сказали бы сейчас, фейлом: ученый-одиночка по сути открыл то, что... уже открыли за 25 лет до него.
Так, известный зоолог и антрополог Анатолий Богданов назвал работы Циолковского «сумасшествием», а физиолог Иван Сеченов признал талант Константина Эдуардовича. Впрочем, сам Циолковский из интереса к своей собственной персоне никакой пользы извлечь не пытался — даже не ответил на письмо из Русского физико-химического сообщества, члены которого проголосовали за принятие ученого в свои ряды. Сам он позже объяснял это собственной «наивной дикостью».
Аэродинамика и ракеты
Полетами Циолковский начал интересоваться с 1891 года. В это время он вплотную занимается проектированием аэростатов и самолетов.
К сожалению, эти работы на пару десятилетий опередили свое время — финансирования на реализацию своих проектов Циолковский выбить не смог. Все, что удалось, — получить от российской Академии Наук субсидию на создание аэродинамической трубы, первой в России.
Но к этому времени мысли Константина Эдуардовича уже были устремлены выше, в космос. Конечно, сегодня смешно читать его рассуждения о полетах из Москвы на Луну, а из Калуги — к Марсу, но именно Циолковский пытался проложить дорогу к практической реализации идей, высказанных еще в романах Жюля Верна. При этом летательные аппараты как таковые для Циолковского были вторичны — его занимала возможность оказаться в бескрайнем космосе, вне пределов «земной колыбели».
Ракеты для меня — только способ, только метод проникновения в глубину Космоса, но отнюдь не самоцель.
В 1903 году вышла работа под названием «Исследование мировых пространств реактивными приборами», в которой ученый утверждал: «Небесный корабль должен быть подобен ракете». Отталкиваясь от работ Николая Кибальчича и Александра Федорова, Циолковский точно предсказывает облик ракеты будущего: продолговатый металлический корпус, жидкостный реактивный двигатель, газовые рули для маневрирования. Во второй части работы, которая вышла восемью годами позже, ученый вычислил скорость и время, необходимые для преодоления ракетой земного тяготения.
Идея полета в космос на ракете — одна из самых известных наработок Циолковского, опередивших свое время. Другие придумки ученого сегодня вызывают скорее улыбку, нежели восхищение умом, который их родил. Например, работая над вопросом количества топлива, необходимого для полета, Циолковский выдвинул прекрасную в своей наивности идею. Предположим, с Земли стартует некое четное число ракет: после того, как топливо в них выработалось наполовину, эти ракеты попарно стыкуются, и топливо из одной перекачивается в другую. Опустошенный аппарат вместе с пилотом падает на планету, а остальные ракеты повторяют такой же трюк, пока не останется один единственный аппарат, вышедший на орбиту.
Другая безумная идея — космический лифт. Суть этого изобретения в теории очень проста: между определенной точкой на Земле и каким-то противовесом в космосе (допустим, астероидом) натягивается трос, по которому в космос поднимается груз. Стоит сказать, что эта концепция, больше похожая на римейк сказки про Джека и бобовый стебель, увлекала не только Циолковского: ее пропагандировал Артур Кларк.
Преемники и наследие
Увы, в царской России, да и в первые годы существования СССР проекты Циолковского никакого шанса на развитие не имели. В религиозно настроенном государстве даже первый проект московского метрополитена «зарубили» — негоже человеку спускаться под землю, ближе к царству дьявола. Что уж говорить о полетах в космос — ничего, кроме удара о небесную твердь, ракетам ожидать не приходилось.
В первые годы существования советского государства тоже было не до космоса. Сперва гражданская война, затем подготовка к установлению коммунизма на всей Земле, а уж потом космос. Но преемственность идей Циолковского все же была: его первым и главным учеником можно назвать Фридриха Цандера, рижского немца, который еще школьником, прочел ту самую работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Это заложило в мозг Цандера программу на всю оставшуюся жизнь, а фраза «Вперед, на Марс» стала его личным мотто.
Уже в 1908 году Цандер опубликовал свою первую статью на тему дальнего космического полета. В ней он кроме прочего он впервые подробно рассмотрел проблему продовольственного обеспечения космонавтов и предложил концепцию космических оранжерей. Позже Фридрих сконцентрировался на менее масштабных, но более полезных вещах, став в итоге одним из создателей первой советской ракеты на жидком топливе ГИРД-Х.
Циолковский как писатель-фантаст малоизвестен, однако его работы были одним из источников вдохновения Александра Беляева, одного из столпов русскоязычной фантастики. Это можно понять по роману «Звезда КЭЦ», где в названии были зашифрованы инициалы ученого, а в сюжете были использованы многие наработки К. Э. Не стоит забывать и о вкладе Циолковского в кинематограф — ученый был консультантом на съемках фильмов «Аэлита» и «Космический рейс».
При всей своей бурной активности, «отец русской космонавтики» ничего конкретного или впоследствии развитого учениками не породил. Все его идеи так и остались на бумаге, а многие другие пионеры космонавтики (например, немец Оберт и американец Годдард) свои проекты разрабатывали независимо от работ К. Э. Даже история о том, что Циолковский встречался с Королевым и был его учителем не более чем апокрифическая легенда: в реальности они никогда не встречались.
Влияние Циолковского было скорее идеологическим: гений-самоучка, не признанный при царизме, нелюдимый подвижник, тративший родительские деньги на серу и цинк для опытов, он был весьма полезен новой власти молодой Страны Советов. Наверное, без Циолковского полеты в космос не были бы овеяны таким романтическим ореолом.
Немаловажную роль сыграла и романтическая направленность философии ученого. Государству, в котором не всем хватало нормальной еды и жилья, необходимы были заоблачные цели, в которые можно было верить и к которым можно было стремится. Идеи Циолковского с его верой во множество обитаемых миров и нескончаемым космическим оптимизмом подходили для этого как нельзя лучше.
Это тоже интересно:
